Поветкин Владимир Иванович

Новгородский мастер, умелец по восстановлению древних музыкальных инструментов X-XV веков, руководитель Центра музыкальных древностей г. Великий Новгород. Удостоен медали "За заслуги в сохранении памятников Отечества" в 2007 году.

* * * * * * * * *

 

 


Стаья опубликована: Историко-литературный альманах «Чело» № 2(36)-2006

В. И. Поветкин

Зачем-то Балашову был нужен фольклор

Дмитрий Михайлович Балашов — выдающийся писатель-романист, историк, филолог и театровед, яркий, горячий публицист и, как выяснилось уже после его гибели, он даже поэт, и даже художник. При этом, а точнее, во всем этом он был еще и превосходным фольклористом. Таковому его качеству, на наш взгляд, принципиально важному, отнюдь не все читатели и почитатели Балашова и, как ни странно, даже не все приверженцы пера придают должное значение.

Между тем в огромном списке его публикаций такие значительные труды по фольклору, как: «Народные баллады» (1963)1; «История развития жанра русской баллады» (1966)2; в соавторстве с Ю. Е. Красовской — «Русские свадебные песни Терского берега Белого моря» (1969)3; «Сказки Терского берега Белого моря» (1970)4; в сборнике «Народный театр» убедительная по своим выводам статья — «Драма и обрядовое действо» (1974)5; «Русские народные баллады» (1983)6. В 1985 году совместно с музыковедом Ю. И Марченко и этнографом Н. И. Калмыковой по материалам Тарногского района Вологодской области был создан оформленный четырьмя звучащими пластинками роскошный том — «Русская свадьба»7. В 1991 году в записи и обработке Балашова вышла нарядно украшенная детская книжка сказок Терского берега — «Птичка — железный нос, деревянный хвост»8. Кроме того, блестяще написанные им в 1950-1980 годах научно-исследовательские статьи о ранних героях русского эпоса поныне не устарели и могут быть вновь опубликованы, но уже не разрозненно, а отдельной книгой9. Огромной заслугой Балашова является не только вдумчивая собирательская работа, но, что не менее ценно, благодаря его всепобеждающей настойчивости увидели свет пластинки с экспедиционными записями былин, баллад, свадебных песен Русского Севера10. В 2001 году в фундаментальной серии «Свода русского фольклора» вышли первый и второй тома двадцатипятитомного собрания былин — «Былины Печоры»11. В них Д. М. Балашов принял участие не только как собиратель, записавший голоса последних русских сказителей, но и как главный соавтор большой вступительной статьи «Русский былинный эпос». К сожалению, Балашову не суждено было увидеть этот труд опубликованным. Но и не разболится, как бывало, его сердце по другому поводу: его статья 1974 года «Устарел ли Гомер?» оказалась востребованной издателями лишь в 2003 году, то есть почти через тридцать лет12. То, о чем Балашов «кричал» тогда, нынче не выразишь, кажется, и воплем отчаяния. Его статья, посвященная высоким идеалам народной культуры, конечно же, не устарела и никогда не устареет, как не теряет смысла поэзия Гомера и как не изнашиваются на ветру времени древние обрядовые песни уважающих себя народов.

Д. М. Балашов на покосе в деревне Чеболакша. Карельская АССР. 1979 г.Д. М. Балашов на покосе в деревне Чеболакша. Карельская АССР. 1979 г.

Балашов в своих трудах коснулся самых разных сторон традиционного быта простых русских людей. И все это для чего-то ему было нужно. А может, и не только ему?

В самом деле: не наивно ли было с его стороны рассчитывать на внимание «огородившихся» в многоэтажках вчерашних деревенских людей к национальному фольклору, точнее, к народной мудрости, заложенной в песнях, обрядах, ремеслах и во всем способе обитания наших прадедов и прабабок на угодьях родной Матушки-земли?

Иногда в нынешнем городском человеке пробуждается память о его прошлом деревенском житье — с детскими играми, отроческими забавами и юношескими хороводами, с шумными свадьбами, приметами на каждый праздничный и будний день, с домашним хозяйством, скотиной и огородом, с незагаженным лесом и чистым, не усеянным бутылочными осколками речным дном. И во всем том житье незримо уживались Бука, Домовой, и Баенник, Кикиморы и Русалки, Леший и Водяной — всех не счесть. И тут же с окоптелых досок покровительствовали тебе Никола Угодник и Параскева, Козмодемьян и Пантелеймон, Егорий Храбрый и еще целое воинство православных святых. Все такое разное. И все уживалось под покровом мудрости простых селян, растивших хлеб и лен, понятно, не для одних себя. А над всем высились песни — от колыбельных до надгробных причетов. Песни совсем не нынешние, другие, словно иным языком петые, и казалось подчас, будто поющий человек с лесом, полем, ручьем и звездами перекликался. Так ведь и было.

Было, да и сейчас еще встретишь в деревенском укладе нечто такое, что городскому жителю, как говорится, голыми руками не взять. Песню на ноты положишь, споешь — а она скособочилась, неузнаваема, будто в чужестранный наряд оболочилась. Вроде бы все на селе просто: поют, как и говорят, а и говорят, как поют. И нам бы так. Ан нет: всяк спляшет, да не как скоморох.

Незабываемы произнесенные в 1984 году слова одного из очень тонких исследователей народной песни — Юрия Ивановича Марченко: «Чтобы научиться общению с деревенскими людьми, чтобы правильно записывать то, что они поют, надо хотя бы однажды побывать в экспедиции вместе с Балашовым». Как точно! Не случайно, в конце 1990-х годов участницы хора из Усть-Цильмы, встретившись после сорокалетней разлуки с Дмитрием Михайловичем в Новгороде, плакали и обнимались с ним, как родные.

В ряду пособий различных авторов по собиранию фольклора балашовское «Как собирать фольклор», написанное в 1971 году простым, без ученой вычурности языком — лучшее. Воспользовавшись им — а это хоть и считанные страницы, но страницы золотые — начинающий собиратель ощущал себя своим среди своих и не слыл в глазах селян анатомом-живорезом из столицы; он вдруг открывал свою потерянную Родину. Вот в чем сила и надобность зримо запечатленного слова!

Д. М. Балашов до конца жизни с глубоким почтением относился к своему учителю — известному фольклористу профессору Анне Михайловне Астаховой. Но, как и подобает, талантливый ученик пошел дальше своего учителя. И не просто дальше. В те лихолетья, когда чиновники «от культуры» выступали с призывом «Нам не нужен фольклор, нам нужна самодеятельность», от академического исследователя требовалось немало гражданского мужества произнести истину вслух. Балашов не убоялся. Вот тому пример.

В 1960 году А. М. Астахова, была ответственным редактором «Инструкции по собиранию произведений устно-поэтического народного творчества». В разделе «Методика собирательской работы» читаем: «Особенно тщательно следует разыскивать и отмечать все ростки нового в фольклоре, — изучать местную клубную самодеятельность и место фольклора в ней, репертуар самодеятельных хоров, обследовать стенгазеты, собирать сведения о местных поэтах и композиторах и записывать созданные ими песни…»13. Балашов же в своем пособии пишет: «Наоборот, с большим разбором надо собирать новые, неустоявшиеся явления словесной культуры, ибо только то значительно и хорошо по-настоящему, что прошло проверку временем, доказало свою абсолютную художественную ценность»14. Различие позиций очевидно. Но это не все: Балашов уготовил современникам откровение, разоблачающее суть губительной для народов России идеологии в области культуры (доброго тебе внимания, уважаемый читатель) : «В послевоенное время фольклористику поразила еще и новая беда, возможно, связанная с предыдущим увлечением теоретиков моментами личного «авторского» начала в фольклорном творчестве, вследствие чего черты общего, коллективного, были как бы позабыты; фольклор начали смешивать с клубной любительской самодеятельностью. Начались усиленные попытки найти такое определение фольклора, под которое можно было бы подвести и старый классический фольклор, и новую самодеятельность»15.

Приглашение на выставку "Балашов-художник" (2001 г. ) в Центре музыкальных древностей, Великий Новгород. В основе композиции — рисунок шестилетнего Дюки Гипси (Дмитрия Балашова)Приглашение на выставку «Балашов-художник» (2001 г. ) в Центре музыкальных древностей, Великий Новгород. В основе композиции — рисунок шестилетнего Дюки Гипси (Дмитрия Балашова)

Беда эта со временем не умалилась. Напротив, обеременела лукавством, цинизмом и продажностью. Что же произошло?

Начнем с того, что Балашов своими высказанными вслух мыслями о подмене в масштабах страны подлинного фольклора сценической самодеятельностью способствовал возникновению в конце 1970-х годов совершенно необычных для города певческих хоров, иначе, фольклорных ансамблей. Первым из них в России был ансамбль, руководимый Д. В. Покровским16. Группа талантливых музыкантов сначала «поняла», то есть на слух переняла от селян древние обрядовые песни. Затем показала всем, что именно из таких, не поврежденных композиторскими обработками песен выстраиваются классические вершины русского мелоса. Соотечественники были потрясены. Впечатление от подобных коллективов еще больше усилилось тогда, когда неподдельные народные песни стали петь в соответствующих сшитых по традиционному покрою одеждах. А таковые явно отличались от изобретенных в ателье и узаконенных до того на сцене бутафорских, приторно ярких, мещански безвкусных, всегда оскорбительно распоясанных и лживо выдаваемых за народные костюмов. В адрес участников необыкновенных фольклорных коллективов со слезами благодарности говорилось: «Вы поете так, как в нашем детстве пели в деревне». А за пределами России, например в Литве, можно было услышать: «Вас мы любим, потому что вы действительно русские. А вообще за что русских уважать, если они сами себя не уважают?».

Казалось бы, открылась дверь к родному очагу, входи, не бойся, тем более что в начале «демократических» 1990-х «сверху» распорядились восстанавливать фольклор. По городам и весям чиновники «от культуры» содрогнулись, оцепенели. И было от чего: поменять мировоззрение, заново учиться выращивать собственный хлеб, шить самостоятельно портки, следовать национальным ремесленным, строительным, праздничным традициям? — Да для того ли целый век эти традиции искореняли? Нет! Наше место в глобализме, где, как и в интернационализме, не надо быть русскими. А хочешь быть русским — будь им по паспорту или, как модно нынче, будь им «в душе», на худой конец, займи себя в рядах «патриотов» со свастикой типа баркашовцев, скинхэдов, впрочем — ах, да! — мы это «запрещаем», ну, словом, пустозвонь о себе, что ты русский, любым способом, только не цепляйся к прошлому: зачем нам, «русским», возрождать то, что давно уже умерло?

И оцепенение рулевых «культуры», а к сожалению, и не только их, вскоре прошло: фольклор? — ну так, пожалуйста. Из самодеятельных клубных так называемых народных хоров один за другим стали вылупляться коллективы с вывеской «фольклорный». Под лозунгом «Доллар всему голова!» ансамбли-челноки с «андреевскими» балалайками наперевес снуют за кордон, чтобы всех там развесивших уши потчевать «нашим, исконным». Среди таковых есть коллективы и «посмышленее». Эти одеваются — попробуй их упрекни! — в настоящие, вывезенные из деревень (этнографические) порты, рубахи, поневы, сарафаны, передники, кички, кокошники, борушки, сороки, девичьи повязки, свадебные коруны, сапоги, полусапожки, туфли, штиблеты, пояса как плоские, так и круглые, узкие и широкие, с невообразимо красивыми браными узорами, кистями, бубенцами, узолоченные, усеребренные и т. д. Но при этом поют они сценически, как научили их, например, в Институте культуры им. Н. К. Крупской, то есть во многом на манер все того же самодеятельного хора. Иначе-де не угодишь публике. Иначе не заплатят. Иначе от столичного жюри не получишь первенства на конкурсе. Ибо министерские специалисты сели на старого своего конька: продолжают мыслить категориями авторского сценического творчества, и потому в народной традиции они не отличают, например, мужскую пляску от женской. Потому маститые певцы, издавна витающие в высотах самодеятельного творчества, искренне, с патриотическим пафосом и без тени смущения — как Людмила Зыкина под занавес празднования 1140-летия Новгорода — во всеуслышание способны заявить: «А теперь мы поедем по новгородским селам и деревням. Мы понесем культуру в народ!». О, бедная страна! Твои чада не ведают, что творят.

А житель северной столицы Д. М. Балашов, блестяще знавший мировую поэзию, читавший наизусть поэмы античных авторов, вдруг в глухих российских украинах открывал для себя все новые перлы национальной, а значит и общечеловеческой, певческой культуры. При этом говорил: «Нам у этих старух всему учиться, даже тому, как сидеть за столом, как держать руки, как слушать, как незаметно помогать гостю освоиться в доме. Нам учиться терпимости в спорах, ненавязчивости, нам гуманизму, любви к человеку учиться у этих старух. Нам и работать у них учиться!»17. Балашов, восхищенный величием поэтического опыта, воссиявшего над Русью и столь присущего нашей сельской цивилизации, пришел к твердому и единственно верному убеждению: «Именно фольклор <…> создает национальную основу страны»18.

Д. М. Балашов и В. И. Поветкин. 24 мая 2000 года.Д. М. Балашов и В. И. Поветкин. 24 мая 2000 года.

И сегодня бы он вновь и вновь всеми жанрами своего писательского и ораторского труда указывал бы на главную причину, по которой необъятная Россия превращена в пепелище «бесперспективных» селений, и почему народ, извечно стелившийся ковром по кормилице-земле, оказался согнан в кучу и заперт в «удобствах» городов-небоскребов, и почему исторически и культурно заповедные наши земли оказались под слоем тины водохранилищ или в зоне атомно-радиационной безысходности, и почему для славянского мира вдруг стало «нормальным» обратиться в калейдоскоп этнических обломков, и почему центральные средства массовой информации смакуют факт ускоряющегося процесса вымирания русского населения. Отсюда объяснимо то, почему настоящие народные традиции — все, но в частности песенные — искореняются из живой жизни, обвешиваются музейными ярлыками и «совершенствуются» и «оттачиваются», пока не превратятся в хлам показного самовыражения, коим только и привлекать свободного, то есть освободившегося от родной культуры, туриста. Наконец, в сознании все более утверждается мысль: народ жив, пока защищен древней песнью предков. Отступившийся от нее — будет побежден песнею чужеродной.

И Балашов, Почетный гражданин Великого Новгорода, стучась, выламывая дверь в наше «сегодня», уже из сонма великих предков молвит: «Вы только вслушайтесь!». А мы все еще размышляем: зачем-то Балашову был нужен фольклор. Он был ему нужен, чтобы он стал нужным для нас!

Послесловие. Обо всем этом можно было бы поведать убедительным слогом самого Дмитрия Михайловича, выписав из его работ готовые научно отшлифованные и одновременно граждански ясные, по-деревенски немудреные выводы. Но мы, едва прикоснувшись к одной из ранних его работ, сознательно не листаем других. Пусть они, собранные воедино, превратятся для наших сограждан в любимую настольную книгу об Отечестве, Родимом крае и обо всей планете Земля, от Бога украшенной жилищами, одеждами и песнями самых разных народов.

31 октября 2005 года

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Д. М. Балашов. Русская народная баллада // Народные баллады. М. —Л., 1963.
2 Д. М. Балашов. История развития жанра русской баллады. Петрозаводск, 1966.
3 Д. М. Балашов, Ю. Е. Красовская. Русские свадебные песни Терского берега Белого моря. Л., 1969.
4 Сказки Терского берега Белого моря. Издание подготовил Д. М. Балашов. Л., 1970.
5 Д. М. Балашов. Драма и обрядовое действо // Народный театр. Л., 1974.
6 Русские народные баллады. Вступительная статья, подготовка текста и примечания Д. М. Балашова. М., 1983.
7 Д. М. Балашов, Ю. И. Марченко, Н. И. Калмыкова. Русская свадьба. М., 1985.
8 Птичка — железный нос, деревянный хвост. Сказки Терского берега. Запись и обработка Дмитрия Балашова. Мурманск, 1991.
9 Д. М. Балашов. «Князь Дмитрий и его невеста Домна» // Русский фольклор. М. —Л., 1959. Вып. IV. С. 80—99; Д. М. Балашов. Из истории русской баллады («Молодец и королевна», «Худая жена — жена верная») // Русский фольклор. М. —Л., 1961. Вып. VI. С. 270—286; Д. М. Балашов. Постановка вопроса о балладе в русской и западной фольклористике; «Василий и Софья» (Баллада о гибели влюбленных) // Труды Карельского филиала Академии наук СССР. Вопросы литературы и народного творчества, 1962. Вып. 35. С. 62—79, 92—106; Д. М. Балашов. Баллада о гибели оклеветанной жены // Русский фольклор. М. —Л., 1963. Вып. VIII. С. 132—143; Д. М. Балашов. Уникальная редакция былины о Дюке Степановиче // Русский фольклор. Л., 1971. Вып. XII. С. 230—237; Д. М. Балашов. Из истории русского былинного эпоса («Потык» и «Микула Селянинович») // Русский фольклор. Л., 1975. Вып. XV. С. 26—54; Д. М. Балашов. О родовой и видовой систематизации фольклора // Русский фольклор. Л., 1977. Вып. XVII. С. 24—34; Д. М. Балашов. Из истории былинного эпоса. Святогор // Русский фольклор. Л., 1981. Вып. XX. С. 10—21; Д. М. Балашов. Эпос и история (К проблеме взаимосвязи эпоса с исторической действительностью) // Русская литература. Историко-литературный журнал. Л., 1983. №4. С. 103—112.
10 Былины: «Добрыня и Алеша», «Три поездки Ильи Муромца». Исп. В. Лагеев. Д–024791-92; Былины: «Дюк Степанович», «Илья Муромец и Сокольник». Исп. Г. Вокуев, Е. Чупров, Леонтий и Анна Чупровы. 33Д–025677-78; Свадебные песни Терского берега Белого моря. Исп. хор села Варзуги Терского р-на Мурманской обл. Д–17413-14; Русские народные песни. Исп. хор села Усть-Цильмы. 33СМ–03381-82; Эпические стихи и притчи Русского Севера. Исп. заонежские и пудожские сказители. П2М — 49311-14.
11 Д. М. Балашов, Т. А. Новичкова, Л. И. Емельянов. Русский былинный эпос // Былины Печоры / Былины в 25 томах / Свод русского фольклора. СПб. —М., 2001. Т. 1—2. С. 21—78.
12 Д. М. Балашов. Устарел ли Гомер? // Художественные традиции в русской литературе. К 80-летию профессора А. В. Гончаровой. Тверь, 2003.
13 А. М. Астахова, М. И. Богданова, Б. М. Добровольский, Н. П. Колпакова. Инструкция по собиранию произведений устно-поэтического народного творчества. 1960. С. 8.
14 Д. М. Балашов. Как собирать фольклор. М., 1971. С. 13.
15 Там же. С. 6
16 Д. М. Балашов. Бесценная традиция веков // Советская музыка, 1976. №11. С. 30—31.
17 Д. М. Балашов. Устарел ли Гомер?.. С. 6.
18 Д. М. Балашов. Как собирать фольклор.. . С. 11.

Ко входу в Светлицу

 

К сундучку с книгами

К Дмитрию Балашову