(c) Михаил Владимиров mvv235@mail.ru
Твою действительность сожрут,
Слова-шакалы, гнусно воя,
Тебя, хмельного, обгрызут.
Взовьются буквы-кровососы
И будут плоть твою терзать,
И будет аз, и будет буки
Со свистом ткани разрывать.
Строка-змея напоит ядом,
И точки выклюют глаза,
А рифмы-гарпии об камень
Со смехом череп размозжат.
“Да возрадуются древа дубравные,
освятившуся естеству их от Него
же изначала насадишеся”.
Канон Воздвижения
Обопрусь о крест,
Время разорву.
Льётся благовест
В чёрную дыру.
Красные цветы,
Тёплая стена.
Пыльные сады,
Солнце да Луна.
Высохли следы
Крови на руках,
Изошли шипы
В первозданный прах.
Снулая трава,
Трели в вышине.
Блёклая листва
Сникнувших дерев.
Доски проросли
В землю и в бетон,
Руки расцвели
Сказочным цветком.
Мёртвая земля,
Камни да песок.
Грозный судия,
Сократи мой срок.
Глазели пары на
оранжевый закат.
В воде блестели тонущие шпили.
Облёкся сад в туман.
Запахло маттиолой.
Провеял ветер, и родился сатанёнок.
Пестрели тёмно-фиолетовым цветы,
Шептало что-то бархатное небо.
Звезда во лбу.
Кудряшки по щекам.
Очаровательный ребёнок!
Переговаривались ивы с тростником,
Лениво листьями шурша, как словесами.
Земля молчит.
Одежды белы.
Играет милый пострелёнок.
И только огоньки в глазах.
И только ноздри чуют кровь.
И только хищно скрюченные пальцы.
Завечерело.
Солнце стало клониться к западу.
Осмелели, воспрянули комары.
Тишина и прохлада,
Приглушенный кронами свет,
Запах перестоялой травы.
Осторожно трогаю
Тугие соски соцветий.
Цвета любви.
Муравейника
Предзакатные хлопоты.
Ствол берёзы облапил зелёный мох.
Запричитала кукушка,
В ладоши сосна захлопала,
А под мохнатой ёлкой
Родился маленький Бог.
Шершавая кожа гранита
Проказою слов перевита.
Хрустящие косточки туфа
Ломаются тупо и глухо.
Искристое сердце порфира
Предвестьем инфарктов томимо.
Ледащим хрящом известняк
Растрескался весь и размяк.
Дрожащие мрамора жилы
От холода еле живы.
На чёрных ногтях диабаза
Читаются знаки заразы.
Господь мой Бог.
Недостоин.
Река струится.
Копать плоть снов.
Перебирать шерсть слов.
Видеть,
Как всё
В тартарары сыплется.
Агиос, Агиос, Саваоф.
Ангел, как воробей,
Из рукава выпорхнул.
Возле притвора чешется
Чёрный пёс.
За окном дождь.
По земле темнота стелется.
За трубой спрятался хилый чёрт.
Русская печь топится.
Ночь.
Сонмы святых на стенах.
Бьёт колокол.
Топот сапог священника.
Дверь хлопает.
Времени больше нет.
Возношусь.
Падаю.
Ангел.
Труба.
Свет.
Ей нехорошо;
Въедливым протектором
Шкрябают лицо.
Мы — из праха бренного,
Липкий глинозём.
Чувствую коленями
Перестук времён.
Рваная царапина,
Колокольный гул
Сердца виноградину
На землю швырнул.
Вспыхнуло желание
Кожу распороть,
Ёжится под пальцами
Сморщенная плоть.
Милые, хорошие,
Как я вас люблю.
Небо дышит осенью,
Водорослью — пруд.
Растянуть проржавевший костяк,
Сказки старого города слушать
И виском об висок задевать.
Со зверьми разговаривал,
Траву кушал,
Духа Свята слушал.
Любое дерево — священно.
Гора любая — центр мира,
И камень каждый — пуп вселенной.
Во всяком озере — крестильня,
На каждом дереве — распятый.
В горе — Фавор или Голгофа,
А в камне скрыта Церкви тайна...
Проснуться.
Кануть вниз, в метро,
В туман, в забвенье, в никуда.
Затилиликал телефон.
Из крана брызнула вода.
Часы пробили двадцать раз.
Будильник глухо зарычал.
Проносятся обрывки фраз.
Забудь про них, приди сюда,
Пойми, ведь день и ночь — одно.
И сон, и явь смешались в нас.
Туман рассеялся давно,
А с ним и мы. Так в добрый час!
Прижмись ко мне.
Забудь себя.
Нас нет. Мы вместе
Навсегда.
А город — переросший лес.
На дереве Христа распяли,
Среди камней Христос воскрес.
Город — горы,
Город — лес.
В землю врос,
На небо вылез.
Трубы — красные деревья.
Крест, как клёст,
На ёлке вырос.
Голуби небо любят.
Стены, скалы, дома —
Какая разница?
Серый камень на солнце жарится,
Трескается,
Превращается в серый песок серый гранит.
Асфальт после грозы парит.
Алмаз в воде не горит,
А на солнце — тает.
Прах зим,
Прах лет,
Туман,
Рассвет.
Грибы.
Плаун.
Мох.
Мех.
Плывун.
Падун.
Река.
Волна
Песка
Смела
Дома.
Земля
Цвела.
.
Горб, болячка.
Струпья, стоны.
Ветер, тихие цветы.
Руки парочек влюблённых,
Сжатые до немоты.
Мост. Река. Набухли жилы.
Вечер, вздохи фонарей.
Были — сплыли, были — жили.
Светляки. Луна. Хорей.
Жить.
...Синий тролле...
Сонный удар сердца.
Поступь видений,
Каменный парапет.
Бестолочь,
Вырванная страница.
Смерть курицы.
Поминовение.
Унижение площадей.
Асфальт.
Гул.
Купол.
Стервенение линий.
Уничтожение,
Разговор от второго лица.
Идти,
Каяться.
Брызнувшая хлопушка.
Сон.
Сонм.
Сомнамбула.
Бешеная колесница.
Троица.
Всё-таки — красота.
Поезда, ночные звери.
Страх и ужас, Кьеркегор.
Фонари заледенели,
Фары рыщут за окном.
Позабытый полустанок,
Злая стрелок щелкотня.
Хруст щебёнки, тяжесть шпалы,
Небосвода слепота.
Пение приговорённых,
Крови жаркие толчки.
Рельсы — парочка влюблённых —
В бесконечность отошли.
Металлические нити
Зачарованно звенят.
Рвутся поручни. Вагоны
Тарахтят и дребезжат.
Стыки, тамбуры, сортиры,
Перестуки, матюги.
Дрожь железа, всхлипы, взрывы,
Размозженье головы.
Мчатся мимо, мимо, мимо
Разноцветные огни.
На платформе ошалелой
Мы одни, одни, одни.
Вспомнив Есенина
Чёрным варом проплакала шпала
Слюдяной перламутровый глаз.
Мать-и-мачеха смотрит устало,
Как буксует застрявший Камаз.
Семафор подмигнёт отстранённо,
Провод, будто пчела, зазвенит,
И по насыпи, палом прожжённой,
Товарняк вникуда пролетит.
Пронзили плоть и взмыли в небо.
Лететь на крыльях снов и слов
В страну, в которой был и не был.
Лицом в колючий мокрый снег —
Причастие лесного духа.
Вороний рокот вдалеке
Разносится и стынет глухо.
Домчалась радостная весть
Из скрытых закоулков мира,
И в небо ангелы взвились
С мечом, короной и порфирой.
Капля крови
вытекла на асфальт.
Воробьёв и ласточек всполошил закат.
Дикие и мокрые буруны,
Набережных оторопь, статуй сны.
Бронзовая значимость, тёплый конь,
Колкий, как столетия, перезвон.
Розовое облако, синий дым.
Умереть, как водится, молодым.
“Только синь сосёт глаза”
Есенин
Печь блины и печь просфоры.
Дома — горе не беда.
Крест и русские просторы,
Поле, сёла, города.
Скособоченные церкви,
Непролазные леса,
Тесно сбившиеся ветви,
Хлёстко бьющие в глаза.
Камни, бронзовые лица,
Двухголовые орлы.
Ручеёк, река, криница,
Дом — и горсточка золы.
Люди, лики, разговоры,
Неизбывные мечты,
Руки парочек влюблённых,
Сжатые до немоты.
Крест и солнце, храм и древо,
Небо, бьющее в глаза.
Дом и небо, дух и чрево,
Камни, сосны, образа.
Белый ангел
Белый ангел на плече,
Словно кошка, примостился.
Жалоба глупца
Стасовал колоду генов,
Бросил, выплюнул, забыл,
В скорлупу забот забился.
Испарился...
Данность
— Бери.
— Зачем.
— Тебе дают.
— Что там?
— Стихи
И пыль минут.
Взаимоотношения
Если я с ним,
Значит он со мной.
Если он со мной,
Значит, он во мне.
Если он во мне,
Значит, я в нём.
Если я в нём,
Значит, я — кто?
Лес
Вздыбленный мох
Тролли
Шум
Стук
Сад камней
Духи деревьев
Подслушанные
Разговоры
...Воры...
Гребнем —
Сосны бородищу
Рукой —
Лапы
Елей
Колокольчиков
Перезвон
Вот он —
Волшебный
Кубок
Плывёт
Облако
Вот он —
Паук-
Крестоносец
Вот он —
Священник-
Жук
Прижавшись
К скале
Спиной
Слушать
Древнее
Слово
Поэт, пиита — вот так номер!
Кому он нужен, этот увалень?
Какому богу он кадит?
Откуда деньги приворовывает?
Зачем он жив по сю пору,
А не скопытился, как все вы там?
Садись-ка братец на иглу,
Топись, стреляйся или вешайся.
Не хочешь — можем и помочь,
Сейчас всё это просто делается...
...Осенний ветер взрезал ночь,
Нева куражится и пенится.
Надоело, опостылело, обрыдло.
Осень, шорохи, агония листвы.
Лужи, беспредельность тротуара.
Мягкие прикосновения людей.
Муравей щекочется антенной,
Челюстями, усиками, ножкой.
Фары выцарапывают мозг.
Запахи гнилых автомобилей,
Скомканная выщербленность дней...
Наблюдать, как стекает по мебели
ортофосфорный сок.
Дарить любимым
половые органы растений.
Попирать
прикрытый корою асфальта труп.
Остро учуять кровь
среди городских испарений.
Машина — зверь.
А человек?
Лесные заросли разъяв,
Навстречу солнцу лезет гриб,
Резвятся в небе облака.
Креветка, сумрачный божок
Неизъясняемых глубин.
Несётся тёмный властелин,
И разбегаются планеты.
Позабытый среди лесов монастырь,
Танец монахов перед причастьем
Журавлиный, тонкий.
— Простите, братья, я люблю вас.
Строгий хор
Души подхватывает, приподнимает,
И те сквозь аромат брёвен
В небо просачиваются.
Вслед за душой и бренное тело рвётся,
На цыпочки приподнимается.
Кажется, пара секунд ещё,
И улетит насовсем.
Страшная трапеза,
Восковой,
Послеобеденный сон.
Кивают угодники, преподобные улыбаются.
За окном — солнце ласкает бор.
Серебрится озеро.
Ржёт лошадь.
Благоухает сено.
Горбы старух.
Кровь в висках
Бьётся бешено.
Стонет в голос:
Виновен!
Асфальт сгнил.
Душ рафинированная проказа.
Город болен,
Кровью кирпичной
Истёк дом.
Бегают в панике
(Хотел сказать — люди).
Брошенный пёс
Ищет блох.
Голуби облепили
Стволы орудий.
В глазах — боль.
Раненая стена
Сочится сукровицей.
Шелестит дерево.
Сломаны кости улиц.
Руки старух
Тянутся.
Умереть
Завтра, сегодня, сейчас
Будь готов!
Кто знает,
За каким поворотом
Белозубая скалится.
Каждый прожитый день
Пусть будет последним днём.
А если нет —
Ну что ж,
Жизни
Провозгласим здравицу.
Жизнь — сон.
Завтра проснёмся мы.
Как, наверное,
Час пробуждения сладок.
Встретит у врат — Он,
Вспомним тотчас всё.
Тысячелетья
Меньше минут покажутся.
Спишь? — Спи пока.
Люби
Мир сна.
Лучший из всех возможных миров,
Наверное.
Фата-моргана, мираж, туман,
Зримый и призрачный одновременно.
Спишь? — Спи, живи,
Мечтай, твори,
Летай над прозеленями весенними
Вкушай сей мир,
Приветствуй пир,
И всё-таки помни
Про пробуждение.
Вонзаю зубы в плоть плода
И чувствую, как сонмы сил,
Эфир и воздух теребя,
Взмывают на кресты могил.
Вода, холодное стекло,
Ни сожалений, ни обид.
Забудь про всё, оно ушло,
И былью поросли следы.
Сидел под деревом и пел,
Земля прохладна и нежна,
А мякоть, бледная, как мел,
Дрожала, жаждая ножа.
Земля прекрасна и страшна,
Змеиной мудрости оплот;
Как выжатый лимон, душа,
И всё-таки она поёт.
Уснули, умерли, ушли,
Истлели, стали частью нас,
И рвутся плёночки души,
Как старый, лопнувший матрац.
Забудь и вспомни, кем ты был,
Проникни в стать и суть вещей,
Наполнись всем, и терпкий дым
Провеет именем твоим.
Денег мало стало.
Поезд. Метрополитен.
Ноги. Руки. Люди. Стены.
В тело вдавленная дверь.
Звери. Топот. Разговоры.
Звуки пьяной похвальбы.
Поезд. Грязные вагоны.
Гогот. Каменные лбы.
Рожи. Запах перегара,
Грязи, лука и мочи.
Бляди, нищие, цыгане,
Крики поезда в ночи...
Душа в печали отлетает.
На камни волны набегают,
Горчит во рту морская соль.
Прощально крыльями маша,
Над серым берегом залива,
Над лесом, смотрящим уныло,
Летит несчастная душа.
“Я пойду в тот
единственный дом”
Галич
Осеню себя крестом
И войду в просторный дом,
Тихо в нём.
На колени упаду,
И под куполом найду
Ту звезду.
Препоясавшись мечом,
Проскользну в дверной проём,
Вспыхну в нём.
Камню, дереву в лесу
Меч и пламя принесу,
Их спасу.
“Господи, отелись”
Есенин
Царили звуки.
Хрипело, хрюкало
И чавкало Ничто.
И вдруг — как ниоткуда —
Море света,
Созвездья, метеоры и планеты.
... Господь омирился ...
Шершавость камня, шебуршенье строк,
Полёт над бездной и душа гранита.
Друг к другу жмутся вспугнутые плиты,
И сыплется настойчивый песок.
Бетонный шов потрогаю рукой.
Глаза, перо, кристаллики помёта,
Вневременная чаячья работа —
Чертить круги над вспененной рекой.
Следы слюды, основа из кварцита
И шпат, и бред, и сила, и покой.
И благодать над волнами разлита.
Столетних клёнов поредевший строй,
Склонившиеся над водой ракиты,
Раствор стихов и вечности настой.
Раздели, посрывали листья,
Содрали кожу, труп обчистили
И по частям сожгли потом.
Кресло
Зарычало, обняло
И заволхвовало.
Руки длинные,
Как у гориллы.
Животом ткнулось,
На коленях подбросило,
Заурчало, охнуло,
Дёрнулось и застыло.
Стол
Стол — пустыня, книги — камни
Тянут в темень глубины;
Карандаш — змея, а ручки,
Как колючки, за штаны
Цапают. Бумажки — крылья
Перелётной саранчи.
И, как колокол, вздыхают
В связке старые ключи.
Настольная лампа
Кружок зелёного блаженства
Пролит в глубокий потолок.
Цветы и звёзды пламенем горят,
Семь маргариток в пламени сияют.
Шкаф
Дуб. — Пыль.
Быль. — Страх.
Смех. — Боль.
Разверзлись створки, как объятья ада.
Стул
Сел.
Стул
Взбрыкнул,
Хвостом
Встряхнул,
Воспрял,
Вздохнул
Уснул.
Окно
Глаз. Вода.
Взгляд в никуда.
Беда.
Они поют и говорят.
Как воск, их души легкоплавки
И легковейны, как заря.
Прозрачный дар долин Каррары
И лёгкий пудожский снежок,
И многоцветие Урала,
И дикий финский полубог...
На розоватом раппакиви
Почиет птичий вертоград,
И сердобольные святые
На сердобльском сером спят...
Присутствовать досталось мне.
С личиною высокомерия
На тленьем тронутом челе
Он угасал.
Падение седого ангела
Пришлось свидетельствовать мне.
С вершины кедра трёхсотлетнего
Он прянул, канул и запел
О прелести Вселенной.
Как булыган с обрыва катится,
Привиделось однажды мне.
Он прыгал, грохотал, подскакивал
И тучи увлекал камней
С собою в пропасть.
Я смотрел...
Лес просыпается по вечерам,
Птичий гам увеличивается,
Запахи становятся резче, звуки — зычней.
Вот прожужжал в воздухе какой-то сигнал.
Может быть, это шмель,
А может — последняя электричка.
Ольховый лист — вселенная для меня;
Вот идут слоники длинной процессией,
Муравей погнал на водопой тлей,
Паучиха на сучьях бельё развесила.
Каждому сухому листку — поклон,
Каждому лесному цветку — поклонение,
Отражению Господа в капельке дождевой
Ежевечернее каждой травинки моление.
Стремление к
расправленной походке,
Пологая распрямленность плечей.
Швыряют тополя из-за решётки
Чешуйки почек пальцами ветвей.
Полёты переулков и проспектов,
Прозрачная приподнятость души,
Слияние разорванных фрагментов,
Затерянных в таинственной глуши.
Несокрушимость водяной стихии
Прочерчена осколком бытия.
В ледышку неба огненные шпили
Горящие вонзают острия.
НА РАБОТУ
Стены, вагоны.
Волюты, колонны.
Колёса. Леса.
Костыль.
Провода. Переходы.
Ноги.
Стены, мосты.
Пусто, пустынно.
Холодно, дико,
Мёртво, мертвенно.
Одиноко.
Скучно, противно.
Гадостно.
Пусто.
МОРЕ
“А он, мятежный…”
Лермонтов
Волны. Ветер. Чайки реют.
Хорошо качаться мне
В материнском тёплом чреве,
В лодке и на корабле.
Брызги крови, вздохи сердца.
На зелёной глубине
Нити водорослей тесно
Оплели всё тело мне.
Тонкостенная скорлупка,
Тело, лодочка моя,
Только вздрагивает гулко
На просторах бытия.
А душа ядро орешка,
Высока, стройна, легка,
Словно парус безмятежный
Задевает облака.
Взлететь над миром серой птицей
И реять, крылья распустив.
Застыть на призрачной границе,
Преобразившись хоть на миг.
Помедлить терцию-другую,
Побольше воздуха глотнуть
И кануть, крылья приневолив,
Назад, в сиреневую жуть.
_____________________________________________________
|
|
|
|
|
