Юлия Матонина

Стихи и отрывки

Матонина (Брагина) Юлия Вадимовна (1963–1988). Родилась в Пятигорске. Жила в Архангельске и на Соловках. По призванию и образу жизни — поэт. Специального образования не имела. Работала актёром в кукольном театре, дворником, истопником. Стихи публиковались в периодической печати (газеты, журналы «Нева», «Аврора», «Север»), в коллективных сборниках «Молодой Ленинград», «Молодые голоса Севера», «Сполохи», в авторском сборнике «Стихотворения».

Арифметика жизни Юли Матониной проста: двадцать пять лет, десять классов образования, трое детей, шесть лет соловецкого быта.

Жизнь складывалась так, чтоб стихов не было, но они возникали из самой стихии Юлиной жизни: не «благодаря», а «вопреки» обстоятельствам. Такие стихи трудно назвать «литературой». Юля не сочиняла, а слушала и слышала строки в себе. Это возможно при предельной искренности, Юля сознательно стремилась к преодолению себя, к поступку, превращая повседневность в экстремальную ситуацию: через усложнение простого и попытки понять сложное. Как поэт она альтернативна будням: до неприличия эмоциональна, когда чувство глубокого самоудовлетворения усыпило общество, необразованна среди всеобщего высшего образования, духовна среди торжествующей бездуховности.

В её лексике — тоска по «высокому штилю». В образах не видно вещества — слова. Требуется усилие, чтобы рассмотреть и увидеть, из чего сделаны стихи, и совершенно непонятно — каким образом: умения «работать» нет, а есть редкая для современного человека цельность натуры.

Юля считала, что искусство должно примирять противоречия людей, объединять их, пробуждая «чувства добрые». В её судьбе история духовных мытарств поколения, которому предстоит ещё и жизнь прожить, и поле перейти не один раз: яркие иллюзии начала, раннее сознание обречённости, религиозные искания, понимание семьи как истины и основы всего.

25.11.93

В. Матонин

К этим словам Василия Матонина нужно добавить только то, что 19 сентября 1988 года Юля покончила с собой, повесилась на Соловках…

Муж Юли, Василий Матонин, стал известным специалистом по культуре русского Поморья, а ныне даже возглавил архангелогородскую писательскую организацию. У него появилась ещё одна жена и ещё несколько детей. Судьба их с Юлей детей сложилась непросто. Наверное, определенную роль сыграло здесь и «полуголодное соловецкое детство». И унаследованные от матери черты неугомонного юлиного характера. В 2006 Виталий Матонин был арестован за распространение амфетамина и — как многие считают несправедливо — приговорён к 10-летнему сроку, значительную часть которого провёл в карцере. Бился головой о металлический сейф, вскрывал себе вены. Вины своей так и не признал, хотя наркотики когда-то и в самом деле употреблял

Я не был знаком с Юлей лично. Но впечатления от Соловков навсегда оказались для меня связанными с её стихами, её трагическим и противоречивым образом.

Эта публикация состоит из двух частей. В первой — материалы, которые поступили ко мне непосредственно от Василия Матонина. Во второй — то, что удалось добыть из других источников.

10.12.15

Михаил Владимиров

I

* * *

Мой дневник начинаю, чтобы не кончиться, и единственно, кому его посвящаю — своим детям; быть может, поиски моей жизни пригодятся, и — дай Бог — продлятся ими...

Если хоть что-то имеет смысл, то имеет смысл всё, и, напротив: бессмысленность одного мгновенья, одной крупицы утверждает бессмысленность всего...

Хочу остановить эту стремительную хаотичную жизнь, хочу поправить непоправимое, хочу прекратить ошибки холода и эгоизма, передаваемые по наследству. Я с ужасом обнаруживаю в себе злобу, обиду, эгоистическую с болью и желчью. Пытаюсь обуздать себя: ведь жизнь такая короткая, и нам ничего не нужно, кроме любви, и отдать, кроме неё нам нечего. Что значит моё происхождение: ошибка, случайность? На мне всё поправится или усложнится до безумия...

* * *

Я чую приближенье чуда.

Оно придёт невесть откуда,

Ко мне присядет на кровать

И спросит: «Что теперь нам ждать?»

* * *

Приду, откуда и не ждёте —

Из Вас самих, из глубины,

И сами Вы произнесёте

Слова, что мною рождены.

* * *

Сегодня праздничное воскресение. Вспыхнуло оконце искрой на заре. Дети шлёпают босиком, я пеку им кекс, по радио поздравляют дорогих женщин, по коридору, спотыкаясь о помойные вёдра, бродят хмельные мужчины.

Пью, боясь расплескать, маленькими глотками, перебродившее вино одиночества. Не жалуюсь — жалею...

Я не верю в силу искусства: оно сильно для тех, кто его делает, а не для тех, кто его потребляет. Возможно, я не права.

Я, кажется, пережила саму себя. Зачем?! Моё механическое существование едва ли сделает кого-то счастливым... Всю физическую работу я выполняла на духу. Теперь — по инерции и по обязательствам перед жизнью своих детей...

А как живут люди в городе? Неужели для того, чтобы не жить?! Соловки — это бегство?!

* * *

Для меня моя дорога началась у моря: она скользила в сумрачном рассветном лесу. Дорога — как судьба — она задана.

Я не могла знать, что ожидало меня за первым её поворотом, но, едва вступив в след, забытый кем-то на дороге, я почувствовала, куда, зачем, как ведёт она. Я бежала из города, устав от заданности мест и форм жизни, и здесь повернула налево, где ждал меня ромашковый луг.

В первом луче солнца, как по длинному коридору, мне навстречу бежала девочка:

— Тётенька, как Вы попали в цветок неба?

— Я свернула с дороги, которая стала мне известна ещё в начале.

— Тогда давай собирать мёд. Это значит, летать над цветочным лугом, сочинять про него песни, или рисовать и дарить другим его радость.

Я сняла свои туфли на каблуках, взяла ладонь девочки и полетела…

Устав, девочка предложила пойти по правую сторону дороги.

Там было крыльцо из старого дерева, а дома не было. На ступеньках сидела старушка, похожая на птицу. В руках она держала зеркало.

— Это озеро, возле которого я прожила жизнь. Я боюсь увидеть себя на дне, а мне очень нужно увидеть хоть где-нибудь своё отражение. Вдруг я уже постарела и не смогу пойти на бал ВЕЧНОСТИ, где меня ждёт ОН.

— Смотритесь в мои глаза, — засмеялась девочка.

— И в мои, — пожалела я старую женщину.

И она посмотрела…

Невероятно, но везде была Я: я, не узнавшая себя ни в прошлом, ни в будущем.

Была ночь. Звёздная вечность стала эхом моей немоты. Немоты, которая раньше сливалась с Вашей и струилась в землю, чтобы прорасти…

* * *

Во мне встречаются

Две ночи:

Ночь белая и ночь луны,

Во мне встречаются

Две жизни,

Что третьей жизнью стать должны.

Во мне встречаются

Природа с безумьем,

С разумом — прогресс.

Во мне все чаянья народа,

Во мне его ошибок лес.

* * *

Дорога в Вашу душу

Написана в печали.

Иду, боясь нарушить

Ваш мир первоначальный.

Хочу сквозь отраженье

Проникнуть, открывая

Глубинное движенье

Неведомого края.

* * *

… Если и тьма для человека — свет, то какова же тьма?

Скорбя пониманьем,

Живу без причины.

Люблю содроганьем

Последней рябины.

В реальные сны

По дороге терпенья,

Страшась глубины,

Ухожу в откровенье.

* * *

…Мы ищем себя в известных формах. Но мы — каждый вновь рождающийся — новы. И понять это, и открыть, что ты — новая мысль, новый оттенок жизни — это значит найти себя.

* * *

Деревья не рвутся

Бродить по свету —

Деревья уходят вглубь.

* * *

Пьянею от боли и слёз. Причина? — Сон наяву. Тема — человек, убегающий от поводка. Глоток свободы — и снова ловушка, и снова борьба до победы или смерти… Или вот ещё одно видение: я бегу по лесу. Внезапно оглянувшись, вижу, что вокруг не деревья, а идолы, обступающие со всех сторон. Я в отчаянии ударяю кулаком по их головам. Они же улыбаются, гримасничают и подступают ближе, ближе. Я ударяю ещё раз, из последних сил, и они обагряются моей кровью. И через пелену боли, сжимая зубы, я вижу, что это уже толпа людей, что мы на площади, и начинается праздник.

* * *

Среди репродукций и мёртвых подделок

Я подлинник Ваш отыщу.

* * *

Стезя дождя —

Прозрачная кривая.

Опавший лист

Кружится, повторяя

Стезю дождя

И вздохов тяжкий путь.

* * *

Ожидание — это действие, стремление, шаг навстречу.

* * *

Всё лучшее рождается и расцветает не благодаря, а вопреки.

* * *

Закон морской поверхности: скрыть глубину отражением. Мы зачастую общаемся с собственным отражением, придавая ему сопутствующее нам настроение. Своим отражением мы закрываем себе глубину другого мира. Особенно, если наш собеседник открыт, как поверхность морская.

* * *

Мы живы, теплы, а иногда и горячи лирикой. Лирика — сок жизни, её кровь. Есть ещё смех, но он — щит и меч. Было трудно: штормовые ветра сбивали с ног, и они были не только с моря. А мне нравилась жизнь, которая не втискивалась в мои предыдущие строки, а оглушала немотой в поисках нового выражения себя. Искусство — это, прежде всего труд сердца, совершение поступков, построение своей биографии. Мне была честь, а я подумала — участь.

* * *

Хочу жить у моря. Ищу уединенья. Работать могу хоть кем, лишь бы вставать на рассвете и видеть МОРЕ. Необходима ВЕРА, необходимо, чтобы великое было рядом. Хотелось бы многое написать. Кажется, смогла бы…

Детский.

Хотела собака

Чего-то сказать

И лаяла до хрипоты.

А я ту собаку

Пыталась понять —

И слушала до глухоты.

Уставился сумрак

В мой мрак фонарём,

Влюблённым до слепоты.

А я грела сердце

Над звёздным огнём,

До вечной сгорев мерзлоты.

Хотел по-читатель

Учёнее стать,

Но, встретившись с этим стихом,

Он понял, что жизнь свою

Надо менять,

Что дело не в этом, а в том…

* * *

О сложности и простоте

Всё, что сложно,

Скажем — ложно

И наоборот:

Простота коровки божьей

Ложью отдаёт.

Компромисс тут невозможен —

Простоватых нет.

Стих простой, но он тревожит:

Сложноват предмет!

* * *

Вы, смотрящий сквозь очки,

Сквозь меня и через стену,

Вы, смотрящий сквозь века,

Вы — боитесь сквозняка,

Наверно…

* * *

Когда же ты поймёшь,

Что будущего нет?

Уже так много лет

Ты сжёг под солнцем!

Остался у тебя один рассвет,

Один закат, один глоток на донце.

Но ты опять уходишь в прошлый день,

Опять мечте протягиваешь руки,

Со мною составляя только тень

И сердца угасающие звуки.

* * *

Когда дочери стало не в мочь,

Родила она дочь.

Когда дочери дочери

Стало не в мочь,

Родила она дочь.

Ах, эта тёмная ночь,

Бесконечная ночь!

Вечная рифма для женщины:

Спи, моя дочь…

* * *

…Всегда знаю одно, а верю в другое, и сила веры рушит даже самые прочные логические построения.

* * *

Меня река учила речи,

Вальсировать — последний лист,

Терпению — январский вечер,

Тоскливой ноте — ветра свист.

Змеистый путь, рассветы жаля,

Учил, что возвращенья нет,

А радости учил, сияя,

Цветов несорванных букет.

* * *

Как по синему бездонышку

В сон катилось красно солнышко.

Спелой ягодой катилося,

За былинку зацепилося.

Я сорвать пыталась ягоду,

Мне другую и не надо бы.

Да её ни дать, ни взять рукой:

За судьбой она растёт рекой.

* * *

Утопает наш островок в белом безмолвии моря, неба, снега. Перекатываюсь я чёрной точкой по поверхности, сохраняя в себе лишь тайну двух глубин: начала и конца…

Бесконечность Вселенной сообщила мне о бесконечности жизни: кончается одна Вселенная — начинается другая. Я выхожу за все пределы — и беспредельность нахожу.

* * *

Летом я живу, словно стихи пишу: от того, что бумага чиста, душа легка и прозрачна, как Белое море… Писание стихов — вычёркивание лишних слов из повествования о проходящей жизни.

* * *

Не привыкну к этой с детства запутывающей жизнь закономерности, когда желания, потревоженные даже мысленно, сбываются позже. А я, желающая больше, чем живущая, остаюсь с носом, правда, с оптимистически вздёрнутым.

* * *

«НЕ» с глаголами пишется раздельно, и, чем дальше, тем лучше. Значит, пишется! Если не самоусложнять жизнь, не могу писать…

* * *

РЕКА-РЕЧЕНЬКА-РЕЧЬ. Не я очеловечиваю реку, а она меня.

* * *

Если бы я была художником, я бы так написала состояние своей души: развалины старого храма, где уцелела лишь оконная рама, сверкающая росой и осколками стёкол, и звёздное небо, хлынувшее в бывшее окно, и застрявшую луну в облезлой раме, и травы, подступающие к горлу, и эхо в ночи, и крик о спасении.

II

* * *

Полотняною тряпицей

Сумерки завесила.

Буду жить теперь в светлице:

Может, станет весело?

Полотняная тряпица

Птицей красной вышита.

Сердце в сумерках томится.

Как же это вышло-то?

Полотняная тряпица.

Крестики по краю.

С счастьем не могу ужиться —

Сама вышиваю.

Полотняная тряпица.

Встану утром рано.

Занавеска пригодится

На чужие раны.

Полотняная тряпица —

Полотно дорожное.

Сердце в полночи стучится,

Песней растревожено.

* * *

Изба над озером в тумане

Летит, как карбас на волне.

Притихла ночь. Поют славяне.

Их песня тонет в глубине.

Та песня на заре сложилась,

Соединяя всех певцов,

И солнце-рыба засветилось

В сетях разбуженных лесов.

* * *

Туман седой

Над стайкой фонарей

Заботливой наседкой оказался.

Я заглянула под его крыло —

Цыплята жёлтые

Мне бросились навстречу.

* * *

Напоролось солнце на купол

И рассыпало позолоту.

* * *

Влажные февральские глаза.

На лицо зимы легла морщина —

Треснул лед. Весёлая слеза

Брызнула из ветки.

Верба. Солнце.

* * *

Голуби булькают,

Словно капель проглотили.

Солнце — рыба

Бьётся в сетях тюлевых.

Руки, как ветки,

А вены набухшие — почки:

Брызнули листья,

Когда поздоровались мы.

* * *

В сердце гнездится

Большая птица.

Клювом стучится в грудь.

Зёрна печали

Клюёт с ресницы,

К радости знает путь.

* * *

Я помню лики святых.

Я храню те цветы.

Ваши нервные руки помню.

Стук сердец в куполах,

Перед вечностью страх

И разлуку в дождях помню.

* * *

Только звёзды слышали мой плач.

Я, уткнувшись в небо,

Горько плакала.

* * *

Первый снег растает,

И второй, и третий.

Как весна настанет,

Мы и не заметим.

Первый раз простим мы,

И второй, и третий.

Что давно простились,

Мы и не заметим.

* * *

В снежном кружении —

Крушение

Осени ярких иллюзий,

Исчезновение былого

Под белизной на дороге.

Грусти последняя капля

В остроконечной сосульке,

И, словно белая цапля,

Женщина в замкнутом круге.

* * *

Я верна словам —

Не верна себе

Золото раздам —

Выйду в серебре.

Гляну на заре —

Всё, как есть, в снегу.

Зябко во дворе —

За водой бегу.

* * *

Мне казался до неба тополь,

Двор — в полмира, любимый — Бог.

А теперь всё во мне. И только

Тополь, двор, человек одинок.

* * *

В чёрной ночи

Звёзд многоточие,

Страх, надежды,

Луна и прочее.

В белой ночи

Стена, стенание,

Пустошь райская,

Ад сознания.

* * *

Вплеталось солнце в купола, как лента.

Чтоб монастырь не разбудить уснувший,

Шептало солнце о прошедшем лете,

Целуя след, оставленный на суше.

* * *

Пятно крылатое в ночи —

Душа, зовущая в пространство,

В день, где гнездится постоянство,

И сердце матери стучит.

Озеро

Озеро дышит.

Холодное утро

Сосновой иголкой

Туман вышивает

На глади озёрной

Из капель дыханья,

Чтоб все рыбаки

На заре заблудились.

У озера Святого

Чёрный ворон в рясе перьев

Исповедал мою осень,

Где берёзка — нерв мой тонкий,

Обнажившись, прозвенела.

За грехи я расплатилась

Облетевшею листвою,

Помолилась за любимых

И за всё мне дорогое.

Причастилась из озёрка,

Там, где кони причащались,

Там, где птицы отражались,

Я узнала вкус заката.

О живой воде

Я посеяла следы —

Выросла дорога.

Там, где близко до беды,

Близко и до Бога.

Я по кромке льда прошла

За живой водицей,

Зачерпнула, как могла,

Жаждущим напиться.

Напоила горе я

Солоной слезою,

Напоила пьяного

Песнею — тоскою,

Напоила потом я

Садик, что садила.

Наливала мёртвому,

Да не воскресила.

* * *

Капля свисает с листа,

В ней отражается солнце.

Ветер проснулся в ветвях —

Солнце обрушилось в травы.

* * *

Душистое небо теснится в росе,

Примятой травой силуэт обозначен.

Поговорка

«С лица воды не пить»,

А я пила однажды.

Проснувшись поутру,

Я к озеру пошла.

Смывая сон и соль,

И, утоляя жажду,

Увидела на дне,

Что раньше не могла.

Там, возле камня лба,

Две изумрудных рыбки

Смотрели на меня

С прозрачною тоской.

Немая рыба рта

Вздыхала об улыбке,

А нос курносый мой

Ракушкой был витой.

Но воду я пила.

Она теперь горчила.

Горчила не на вкус —

На мой смешливый взгляд.

И только, уходя,

Я зеркало разбила.

«С лица воды не пить?» —

Неверно говорят!

* * *

Солёных поцелуев горсть — лови!

На палубе сверкают они в россыпи.

А за бортом глядят глаза твои,

И солнце бродит в них кошачьей поступью.

* * *

Небо склонилось низко.

Прямо над нашим садом.

Будет гроза. Ирисы

Сорваны для меня.

Но мне их, увы, не надо.

Я предпочла бы розы.

В розах истома сада

И ожидание гроз.

Колыбельная сыну

Как родился я

Утром раненько,

Завернула меня

Моя маменька

В одеялко да лоскутное,

Так и вышла жизнь беспутная.

То зелёная, то красная,

То синяя, цветастая,

А на чёрный цвет

И спросу нет,

А на белый цвет

И от вздоха след.

Ой, как завтра мне

Хворать-помирать,

Вы скорей меня

Убирать-зарывать,

А как стану я

Перед сном роптать,

Перед вечным сном

Приговаривать:

Вы не спрячете меня

В землю чёрную,

Прорасту я травою

Зелёною.

Моя кровь замрёт

Алой ягодой,

А любовь взойдёт

Яркой радугой.

А под радугой

Будет рад другой.

Стихи Сергею Морозову

Когда в море шторм, все рыбы уходят на глубину, чтобы их на берег не вынесло. У Морозова на окнах вздрагивают занавески, словно паруса под ветром, а нос у него, словно киль. Книги на столе похожи на засохшие растения, а чайник...

Чайник алюминевый, я знаю

Человека одного, как Вы.

Он в себе, что может, отражает,

Искажая с ног до головы.

* * *

Вы вошли в тёмно-синем

И длинный, как дождь,

Чтобы стать тем,

Каким я Вас знаю.

Я не в силах сдержать

Откровенную ложь,

Что без Вас я совсем не такая.

* * *

Я к Вам пришла, чтоб осень разделить,

Молчания отпить из белой чашки,

Осиных листьев письма о вчерашнем

Я принесла, чтоб на столе забыть.

* * *

Подморозило. Морозов

Топит печь и ждет весны.

Мне смешно, но я серьезна,

Вы серьезны, но смешны.

Я пошла, куда не знаю.

Я открыла вашу дверь.

Тот, кто много понимает,

Не поймет меня теперь.

* * *

Синяя льётся небыль...

Нынче смеюсь навзрыд,

Пью из ладоней небо

С пылью из-под копыт.

Скоро луна мне точкой

Глянет в конце строки.

Жду приближенья ночи

Из-под крыла руки.

Сбегая по Среднекисловскому переулку

По асфальту наклонному,

Мимо старого клёна,

Я сбегала, смеясь,

В переулок влюблённая,

И, раскинувши руки,

Превращала их в крылья.

А над тем переулком

Звуки музыки плыли.

Эти звуки рождались

В доме, с деревом смежным,

И, прохожих стесняясь,

Были робки и нежны.

Удивлённо из окон

Глядели разини.

Переулок был — сказкой,

Я — крылатой богиней.

* * *

Липкие рожицы

Листьев весенних

Хитро смеются,

Играя на солнце.

Тонкая кожица

Облака спелого

Рвётся...

И небо стекает с деревьев.

О сорокалетии

Сорок лет — две жизни кошки.

Сорок — молодость слона.

Сорок — это так прекрасно!

Сорок раз была весна.

А потом — ещё плюс сорок,

И ещё плюс миллион...

Человек рождён жить вечно,

Он не кошка и не слон.

* * *

Я держу твою ладонь

Бережно,

На двоих руках едва

Удерживая.

Я смотрю тебе в глаза

С нежностью,

Мне не надо говорить

О верности.

Мне не надо клясться в

Чувствах искренних —

Для меня ты всё равно

Ближе всех.

Называешь эту жизнь

Сказкою,

Превращая грубый мир

В ласковый.

И в ладонях — намозоленных,

Сильных,

Ты несёшь мне радость всю

Милый!

Морю

Солёных поцелуев гроздь — лови!

На палубе они играют россыпью...

А на меня глядят глаза твои,

И солнце бродит в них кошачьей поступью.

Мокрый асфальт

В мокром асфальте —

Свет фонарей,

Музыка Вашего шага.

В мокром асфальте —

Разлука теней,

В нём же — колёс передряга.

* * *

Белая моя бабочка,

Душа моя в сонной чаще,

Улететь хотела, неловкая,

В проводах-паутине запуталась

И повисла над людной площадью...

* * *

Ты слышишь меня, Человек?

Или — вокруг безмолвствуют

Красивые иконы?

И — голос бьётся об их равнодушные лики?

Вы можете обвинять меня в чём угодно,

Но — пытать молчанием?!

Я прошу вас — поговорите со мной...

Немного о демонах

По мокрой дороге,

По камням,

По лужам,

Шёл демон печальный,

Забыт и ненужен.

Он кашлял в ладошку

И, нос утирая,

Печально взирал

На дома и трамваи.

* * *

За окном шумят тополя.

Под настольной лампой — тетрадь.

На подставке чёрной Земля,

Но по ней нельзя убежать.

Я веду рукой по морям.

Я учу названия стран.

Я крадусь тихонько к дверям

И бегу в открытое «ТАМ»...

Стихотворение — воспарение

Вот тебе моя рука,

Вот тебе моё перо.

Засучи, Пьеро, рукав,

За моё держись крыло.

Жизнь и смерть — берега,

Посерёдке — река.

Вот тебе моя рука,

Наша доля нелегка.

Глянь, под нами — вода.

Отраженье — мечта.

Плачь, Пьеро, на пиру,

Всем раздай по перу.

Осенняя мысль

Среди всех листьев

Каждый лист — один.

Их держит дерево,

А солнце их питает.

И лист тоскует,

Если опадает,

О дереве,

Завидуя другим.

И на толпу,

Где вместе делят смех,

Где в тесноте

Отдавливают ноги,

Он упадёт,

Объединяя всех

Осенней мыслью:

«Как мы одиноки»...

Об одиночестве

...Теперь влечёт уже не даль, а глубь —

Чем глубже корни, тем вершины выше.

Движенье крыльев, как движенье губ,

Понятно и тогда, когда неслышно.

Стучит висок, как механизм часов —

Я пропускаю бешеное время

Через себя и через фильтры слов,

Чтобы очистить от своих сомнений.

Под солнцем

Ромашковый холм под солнцем.

В небо уткнувшись,

Я, Ты и ромашки

Летим на Земле вокруг солнца.

Во рту корешок былинки,

И горечь во мне и сладость,

И быль эта сказка и радость —

К Земле щекой прижиматься.

И Ты, в цвет коры сосновой,

Одной рукой держишь Землю,

Другой — меня обнимаешь.

О свободе

Вольный волен и в темнице,

Где, в молчании своём,

Он взлетает выше птицы

Над нелепым бытиём.

А пленённым от рожденья

Беспричинной суетой

Нет надёжней утешенья

Жить под волею чужой!

* * *

Легко очистить спелый апельсин

И умирать легко, когда живой.

Под высшим напряжением всех сил

Легко понять себя: кто ты такой.

Легко взлетать, когда не чуешь ног,

Остаться чистым даже без воды.

Легко со всеми, если одинок,

И трудно за пределом немоты.

* * *

Бег по длинному коридору

До луча, проникшего в двери,

По некрашеным половицам,

По сходящимся параллелям.

Окрик, эхо, сверчка стенанье,

Перекошенных стен угроза,

Силуэтов, картин мельканье,

Запах чуда и терпкость прозы.

Вот он — лучик надежды пыльный!

Только двери бы не закрыли.

Неотлучная шепчет память:

«А за дверью ты будешь плакать».

Следы

Возле Белого моря

Нет наших следов —

Все их смыло солёной водой.

Нет в приморском лесу

В прошлогодней траве —

Видно, вымерзли этой зимой.

Нет их в городе том,

Где и быть не могло,

А случайные — смыло дождём.

Так чего ж я ищу,

Раз бесследно живём? —

Лишь стихи обо мне и о нём.

* * *

В брызгах из-под колёс машины,

Ветром встреченный и пронзённый,

Обвиняемый, но безвинный —

Человек, родившийся в сером.

В сером камне высоких зданий,

В серых тучах, в круговороте,

В тротуарах,

На эшафоте

Суеты, металлов, безверья...

* * *

Я понимаю — ветер.

Слышу: стучат. Это дождь.

Я ожидаю и верю,

Зная, что не придёшь.

Жду я тебя сильнее,

Чем всех ветров напор.

Ты не преодолеешь —

И обойдёшь мой двор.

* * *

Вы много потеряли,

Чтоб найти

Всё то, что вы имели

Постоянно.

Вы — облако

Осеннего тумана,

И я не знаю,

Как от вас уйти.

Доброе утро

Спинки кошачьей изгиб,

Томное солнце заглянет,

Зажмурит кошачьи глазки

И в блюдце лизнет молоко.

Дрожит в потолке отраженье,

И чайник с утра закипает,

И в облаке пара витает

Хозяйка домашним божком.

Вставайте, засони, вставайте!

Зачем суета в сновиденьях?

Окончив полёты ночные,

Вершите подъёма обряд.

Вас всех ожидают вершины.

Какие — вы сами решите.

Любое начало — с рассвета,

Вставайте же, вам говорят

Мой дождь

Дождина, такой детина —

Разрыдался...

Радугой утирался,

Юбкой моей и маечкой.

И у деревьев на пальчиках

Развесил мокрые глазки.

Дождичек ты мой ясный,

Лужи твои улыбками

Растеклись по лицу земли.

Дождь, плакальщик вечный,

Других научил смеяться...

* * *

Вы, конечно, помните —

У моря мы,

Белых птиц, распятых на волне,

Солнца луч, нанизывая волны,

Исчезает в нервной глубине,

Чёрный камень...

Бледная, как пена,

Я иду за Вами по следам.

Всё сплелось — глаза и руки,

Вены, водоросли, небо и вода.

Плачут руки

Вижу я — плачут руки

От своего бессилия.

Брызнув из сетки, солнцами

Падают апельсины.

Губы в улыбке корчатся —

Только это напрасно.

Плачь же, плачь, если хочется,

Ни к чему притворяться.

Этой улыбкой мастерски

Ты прикрываешь муки —

Только не получается.

Ты позабыл про руки.

* * *

Замело. Завьюжило.

Зябну.

Пропадаю в кружевах

Снежных.

Надо мною смеются:

«Ах, зяблик!»

А я самый сильный.

Я — нежный.

А пурга раскурила трубки,

Словно ведьма

Дымит в небо.

Поклоняются печке гномы —

А у нежных своя вера.

Наверх

Не в мечтах и не в памяти,

А в сегодняшнем дне

Я была и внимательной

И счастливой вдвойне.

Босиком танцевала,

Застилала кровать,

Окна настежь открыла,

Стала пол подметать.

Говорила с вещами,

Что вещали: «Мир тлен!»

Горевала с цветами,

Попавшими в плен.

Бессловесное пение

Пролила над плитой

И, играя мгновеньями,

Шла за водой.

Разглядела дыхание

Беспородной травы,

Истекла синевою,

Не подняв головы,

Истекла — как дорога,

Деревья, дома,

Растворившись во всём, я

Стала небом сама.

* * *

Был плач по тебе

Над моею дорогой,

Лил дождь о тебе

Над сосною высокой,

По платью стекали

Прозрачные струи,

Дождливые струны

Затронув во мне...

* * *

Меня бы не было без вас —

Без любящих и без любимых.

В моих глазах блеск ваших глаз,

В движеньях — память ваших линий.

Мой голос — стая голосов.

Мой путь решили наши встречи.

Спасибо любящим — за всё.

Любимым — за один лишь вечер

Снег

Как не устанет покрывать

Всю нашу серость это небо!

По свежевыпавшему снегу

Мы продолжаем путь опять.

Но бесконечен горизонт,

Где мы — наследники — бесследны.

Там остроклювый месяц бледный

Рябину вечную клюёт...

Тоска

Я хожу по берегу,

А там такие волны,

А там такие травы,

Такая синева...

Вот метнусь я с берега

В волны белогривые,

В травы паутинные,

В небо под водой.

Весна

Влажные февральские глаза.

На лицо зимы

Легла морщинка —

Треснул лёд.

Пушистая слеза

Брызнула из ветки:

Верба. Солнце.

Замёрзшая весна

Тучи нависли,

Сгорбился город,

Снег закружил в полусне.

Редкий прохожий

Бодро шагает

В этой замёрзшей весне.

Чем-то похожа

Она на усталость,

Негой окутанный сон...

Белые чайки

Летают над снегом,

Пахнущим первым листом.

* * *

Туман седой

Над стайкой фонарей

Заботливой наседкой оказался.

Я заглянула под его крыло —

Цыплята жёлтые мне бросились навстречу.

Кони

Бродили кони по небу.

Оно дремало в озере.

Копытами на облако

Так чудно наступать.

И кони были птицами,

Большие и серьёзные,

Они почти поверили,

Что так легко — летать.

* * *

Весна наступит для того,

Кто зиму пережить сумеет,

Кто солнца луч в душе имеет

Среди морозов и снегов.

Весна наступит для того,

Кто ждёт её вне всех сомнений,

Кого подснежника цветенье

Спасёт от ледяных оков.

Домик

Из-под снега пухлолицый

Глянул лунами домишко...

Раздышался... Лижет звёзды,

Дымный высунув язык.

Ночь спустилась, чёрной кошкой

Разлеглась на снежной крыше.

Видит, как стучит в окошко

Заплутавший снеговик.

В доме — печь.

В доме речь

Половиц простуженных.

Дверь откроется, урча —

Приходите без ключа,

Вместе будем ужинать.

* * *

Ты — отчаянье моё,

Чайка белая.

Были б крылья у меня —

Улетела б я,

Посмотрела с высоты:

Есть ли берег у беды?

Мой любимый, где же ты,

Может, видно с высоты?

Буря

Ветхий дом. Буянит море.

Вы не выйдете на берег.

Поднялись на море волны,

Ветер в окна — стёкла в брызги.

Выйду — в дом ворвалась буря,

От неё не схорониться.

Небо пухлыми губами

Море в брызги расцелует.

Вышла. Сзади рухнул дом мой,

Будто вовсе не бывало,

И меня расцеловала

Первая волна до боли.

Фаталист

Фаталист — осенний лист.

Зябнут тополя...

Повторяется круиз

Мёртвая петля.

Но, не глядя на ковёр

Из листвы и сна,

Лист последний шепчет вздор,

Что придёт Весна.

* * *

Я летела.

Вы спали.

Пальцы длинные стали,

Как косяк птичьих крыл...

Нет, не сон это был.

* * *

В траве осенней

Одуванчик последний

Проснулся, потянулся к лучу —

Жить хочу!

Болею

Жар. Смотрю на потолок:

Там две трещины.

Меч Дамоклов.

Птицы клюв.

Профиль женщины.

Вязнет в воздухе густом

Слово липкое:

Поверните профиль в фас

С улыбкою...

Клюв безмолвен.

Меч висит.

Невезение...

Век тяжёлых пелена

Мне спасение.

Первое сентября

Словно кляксы

Фиолетовые астры.

Нынче осень —

А вчера был август.

Солнца луч

Цветов услышал просьбу

Стать теплей —

Пусть завтра будет осень.

Осень

Качался ветер на ветвях,

Спадал в чешуйках хвост

И тёплым золотом дрожал

Среди нагих берёз.

Свидание зимой

Седьмое. Вечер.

По аллеям — ветер.

По январю снега, метут снега.

Седьмое. Встреча.

Я иду на Млечный,

На звёздный путь.

Но с неба — лишь снега...

Не надо

«Не роняйте апельсины в снег —

Им там холодно!»

Но ты меня не слышишь.

И лежат три солнца на снегу,

И от холода их тело в пупырышках.

Мы

Сейчас только пьяный кричит о душе,

А нам всё смешно и постыло уже.

Мы рано стареем и поздно взрослеем,

Мы многое знаем и мало умеем.

Мы плачем однажды, проснувшись в ночи,

Когда нас весною разбудят грачи.

Мы любим, стыдясь, и тоскуем рекламно.

Кто счастлив — дурак, кто ликует — подавно.

Наш смех ироничен, обычен цинизм —

И я оциняю такой катаклизм!

* * *

На моей ладони

Капельки дождя.

Может, это кони

Плачут, уходя?

Белые их гривы

По небу летят.

В сердце бьют копыта

Синих жеребят.

* * *

У окна, открытого настежь,

Ты сидишь и, наверное, гладишь

Нашу чёрную кошку.

А кошка

Лапу лижет,

Гостей намывает...

Не идут, не стучатся гости.

Только песню мурлычет кошка —

Как нужна в этом мире нежность

Для неё и её хозяйки...

* * *

Я узнала по дыханью

За моей спиной —

Это ты ко мне вернулся,

Человек родной.

Обернулась. Лес, пылая,

Руки распростёр.

Брошен тот, кого ждала я

В осени костёр.

* * *

Остановить паденье невозможно,

Вернуть листок на ветку не могу.

Его вложила в книгу осторожно —

Не жизнь его, так память сберегу.

* * *

Вновь Весна пришла. Было весело.

Ну, а к ночи случилась беда:

Где могла сосулька повесилась.

Повесилась ледяная вода.

А когда, тишиной разбужена,

В небо выглянула Луна,

Обнаружила всюду кружево

Из прозрачного полотна.

На рассвете

Выстрел крика поранил рассвет —

Эхо вздрогнуло где-то во мне.

Убежать бы за тысячу лет,

Схорониться в сказочном сне.

Но не жить мне без наших тревог,

Мой родитель — смятения век.

Я — трагедии сказанный слог,

Болью выброшенный на снег.

* * *

На столе неваляшка-клоун

С ног не валится день-деньской.

Всё пытается звоном справиться

С человеческою тоской.

Паденье

Хочу взлететь с обрыва ввысь,

Но по закону прегрешенья

Я падаю не ввысь, а вниз,

Где небо — только отраженье.

Быть может, стану в том краю

Я рыбою или растеньем

И оправдаю жизнь мою,

Которая была паденьем.

* * *

Я узнала сегодня

Мудрость чёрного цвета,

Не жалея впервые

Краткость белого света.

Все надежды земные,

Блеск, мерцанье, просветы —

Это зов, уводящий

В мудрость чёрного цвета.

Ко входу в Светлицу
К сундучку с книгами